Суббота была ознаменована грандиозной уборкой. Выставив Ника за дверь, мы взялись за дом и решили привести его в порядок.
Наше двухэтажное жилище было довольно мило и просторно, на каждом этаже по три комнаты. На первом: простенькая кухня, очень уютная гостиная, уборная и папина спальня, в которой он жил с моей мамой, когда они навещали бабушку.
Папа сразу разрешил нам менять всё, что вздумается, кроме его комнаты и гостиной. Гостиная была любимым местом его матери, а та комната, в которой жил он, напоминала ему о любимой жене Селин.
Но даже если бы не его просьба, мы бы все равно не стали там ничего менять. Его спальня была в идеальном состоянии, а гостиная очаровывала своей атмосферой. Мягкий бежевый диван, сервант во всю стену, журнальный столик и два удобных кресла в сочетании с ковром пепельного цвета с длинным ворсом составляли идеальную композицию, но всё же главным козырем этой комнаты оставался огромный викторианский камин, который не знал огня уже почти два года... В шкафу я заметила множество всяких интересных мелочей: картины, статуэтки, несколько фотографий в рамках.
Комната папы была его убежищем, кровать у окна, тумба, шкаф и лампа составляли его тихий и безмолвный мир, в который мы не хотели вмешиваться, потому что знали - только здесь он остаётся один на один с собой, и только здесь хранятся воспоминания о его погибшей супруге.
Кухня с намёком на минимализм оставляла ощущение незавершённости. Гарнитур поскрипывал, но всё ещё был в хорошем состоянии, плита была забыта в пользу микроволновки, а скатерть на столе подавляла своим серым цветом.
На втором этаже располагались комната для гостей, ванная и наши с Дианой апартаменты. Нельзя сказать, что состояние этажа приводило в восторг: паутина, довольно темный коридор, серые обои и слой пыли, покрывающий все это, умоляли о срочном вмешательстве человека.
Я окончательно и бесповоротно решила устроить в своем маленьком царстве глобальную перестановку и капитальный ремонт. Моя комната будет такой, о какой я всегда мечтала, но чуть-чуть позже, сначала нужно разобраться со всем остальным.
Уборка заняла прорву времени…мы с Ди целый день боролись с толщами пыли, с пауками, с загадочными следами чьих-то ног и лап на полу.
Мы выхлопали все ковры, затем Диана взялась за пыль и полы, а я перемыла все окна и проветрила комнаты, натёрла до блеска плиту и холодильник, прибрала во всех комнатах, одолела гору немытой посуды, поменяла обветшавшие, угнетающие меня занавески на кухне и даже попыталась самостоятельно вычистить камин.
Когда вернулся Ник, мы просто не пустили его на порог. Бедняге пришлось сначала починить качели во дворе, повесить специально для нас гамак и постричь газон, а когда он попытался войти вновь, мы заставили его снять ботинки.
Самодовольно потирая руки, я и Диана любовались результатом целого дня работы. Дом сиял чистотой и задышал по-новому. Ни пылинки, ни соринки, всё было почти стерильно.
Внезапно все вспомнили, что, будучи столь увлечёнными уборкой, мы совсем забыли, что ничего не ели. Впервые после чистки отец разжёг камин, а мы с Дианой занялись приготовлением ужина.
Было решено приготовить что-нибудь особенное в честь переезда и начала новой жизни.
- Может быть, мясо с овощами в духовке с каким-нибудь соусом? – предложила Ди.
- Превосходно! – облизываясь, ответила я, - А я займусь чаем.
- Ну, как тебе здесь? – поинтересовалась она. Диана переживала за меня, хотя виду старалась не подавать.
- Если честно, я еще пока не поняла. Скучаю по дому, там вся моя жизнь…
- О, милая, ничего, время - лучший лекарь. Мы справимся, если будем вместе. Мы со всем справимся. Так говорила твоя мама... - она обняла меня и глубоко вздохнула, - Эх… Ладно, не переживай, я и Ник всегда будем с тобой!
-Я знаю, - ни капли не сомневаясь, ответила я.
Мы приготовили ужин, благополучно съели его и оставили посуду на растерзание отцу. Ни я, ни Ди были уже не в состоянии подойти к раковине и поэтому взвалили этот «непосильный» труд на сильные и мужественные плечи Ника.
В одиннадцатом часу мы принялись за распаковку вещей. Я достала самое главное: пижаму, зубную щётку и свои любимые огромные плюшевые тапочки в виде гигантских медвежьих мордочек.
-Пожалуй, этого достаточно на сегодня...

*  *  *

Воскресное утро было проведено в сборах на собеседование в мою новую школу. Встреча с директором была назначена на час дня и, естественно, с самого пробуждения меня мучил вопрос: «Что надеть?!». Недолго думая, я побежала за подмогой к Диане. Мы отправились на поиски чего-нибудь подходящего и в итоге перерыли весь шкаф. В конце концов, я решила согласиться на юбку-карандаш, серую шелковую блузку с короткими рукавами и чёрные лакированные туфли-лодочки, хотя я всегда отдавала предпочтение чему-нибудь попроще и удобнее. Вообще, я никогда не была помешана на одежде, для меня это был лишь ещё один путь самовыражения.
-Смотри, что я тебе принесла! – сказала Ди и подала мне пару своих любимых серег.
-Ого! Какая красота! - воскликнула я и, надев их, посмотрелась в зеркало.
Впервые я увидела себя в образе бизнес-леди. Длинные огненно-рыжие волосы, убранные в любимый мною конский хвост, официальный, но непринуждённый костюм, удобные туфли и маленькие элегантные серьги с агатом.
-Ну, скоро вы там?! – подал голос Ник откуда-то снизу.
-Уже идём! – в голос ответили мы.
Когда я спустилась вниз, Николас потерял дар речи. Я была смущена и тоже не знала что сказать, поэтому сразу вышла и села в Форд.
Ник догнал меня, и мы отправились в школу. Она оказалась не так далеко от дома. Как только я вышла из машины, сразу обратила внимание на здание из кирпича молочного цвета. Очень необычно, но красиво.
Фасад напомнил мне школу в моём родном городе, только здесь вариант был явно улучшенный. А в Салехарде немного «потрепанная», зато своя…
Мы зашли в холл, и около двух минут я приходила в сознание, потому что эти идеально ровные стены, этот пол, натёртый и отражающий лучи солнца, падающие на него из огромного окна, всё было просто нереально. Как могли они остаться в таком состоянии в месте, где учатся дети?!
- Эми!!! Не спи!- громкий голос Николаса вернул меня в реальность, - Нам сюда.
Мы поднялись на второй этаж, прошли по коридору и оказались перед массивной дверью с позолоченной табличкой, надпись на которой гласила: «Директор, Мистер Джонатан Дорренс».
Я бы никогда не подумала, что приемлемо входить в кабинет директора без стука, но, тем не менее, мы так и сделали.
За большим столом из красного дерева сидел мужчина в черном костюме и светлой рубашке. На вид очень приятный, примерно сорока пяти лет. Он очень приветливо улыбнулся нам, и я поняла, что с директором проблем не будет.
-О, юная леди, вы, должно быть, мисс Сайн? - всё также улыбаясь спросил он и пожал мне руку, и только теперь я поняла, что большую часть моей оставшейся жизни я буду говорить на английском...
-Да…
-Мои поздравления, Никки! Да ты везунчик, у тебя красавица-дочь! Очень милая, - он подал руку Нику так, словно они уже сто лет были лучшими друзьями, и подмигнул ему.
-Я знаю, Джон. Я знаю, - гордо ответил папа.
-Итак, мисс Сайн, добро пожаловать в нашу школу. Меня зовут мистер Дорренс, но если мы будем видеться вне школы, то я для тебя Джон, идёт?
-Ага, класс, - по началу я растерялась, но вскоре привыкла к языку и разговорилась.
Николас решил подождать меня в машине и оставил нас в кабинете. Мы довольно долго разговаривали, обсудили мое расписание, жизнь в России, предметы, которые я изучала там, и те, которые предстоит изучать здесь. Мистер Дорренс был чрезвычайно приятным и доброжелательным. Я чувствовала, что он очень (как это странно не прозвучит) добрый. Кроме того, улыбчивый, общительный и интересный. Идеальнее собеседника-незнакомца и не придумаешь. Он был невероятно вежлив, и в глазах его была заметна жизненная мудрость и большой опыт. Он столько всего знал и помнил, что я невольно восхитилась его стойкостью и сдержанностью, ведь при такой нервной работе Джон оставался мягким и понимающим, а главное – сохранял великолепное чувство юмора. Я не просто ощущала то, что он действительно рад меня видеть, я знала это, сама не понимая как, но знала...по его светлым и добрым глазам, мягкой улыбке, по тому, как он пожимал мне руку и вежливо обращался. Мы смеялись вместе, и я прекрасно чувствовала себя в его обществе.
-Мисс Сайн, - обратился он ко мне, но я не выдержала и перебила его.
-Эми... - попыталась попросить я, сопротивляясь этому официальному занудству.
-Извините?
-Эми. Или Эмили, или просто Эм... - как можно приятнее, но всё же смущённо улыбнулась я в надежде, что он поймёт меня.
-Хорошо, Эми, - согласился он, и мне стало намного легче.
-Ник сказал, что ты волнуешься о том, что переходишь в новую школу. Я хочу убедить тебя, что всё будет хорошо. У тебя не будет здесь проблем, я присмотрю за тобой, обещаю, - сказал он, и я испытала на себе волну благодарности, смешанной со смущением и внутренним протестом. Конечно, это замечательно, но я и сама могу справиться со своими проблемами...
-Спасибо конечно, я признательна за то, что вы так беспокоитесь за меня, но все мои проблемы я постараюсь решить сама. К тому же я не думаю, что они у меня будут.
-Это было бы прекрасно, но если тебе понадобится помощь, просто скажи мне, хорошо?
-Идёт, спасибо.
Я была удивлена его необоснованной заботой и не могла понять, почему он так относится к незнакомой новенькой ученице. Всё оказалось просто. Джонатан Дорренс учился в этой же школе вместе с моим отцом. Они всегда были закадычными друзьями, но, когда закончили школу, перестали так тесно общаться. Отец поступил на медицинский факультет, а он - на филологический. Через год Джон женился, и у него родился сын, которого назвали Фрэнком. Оказалось, что у мальчика врождённый порок сердца. Семья была убита горем, потому что врачи не брались за операцию, риск был слишком велик. Джон не знал, что делать, жена сходила с ума, а ребёнку срочно была нужна операция, и они были готовы на всё, лишь бы не оставлять это так как есть.
Через неделю в больнице он встретил очень красивую рыжеволосую девушку с живыми зелёными глазами. Они не были знакомы, но она подошла к нему и сказала, что поможет.
Казалось, что он сошел с ума, но на следующий же день ему позвонил Ник. Он взялся за операцию на свой страх и риск. Когда Джон встретился с ним, то не знал, как его благодарить. Оказалось, что Николас даже не слышал о болезни его ребёнка, но жена сказала ему, что в этой больнице есть мальчик, которому срочно нужна помощь, и уговорила его согласиться.
Операция прошла успешно. Счастью не было предела, и Николас сам не верил в то, что он смог это сделать. Каждый день на протяжении всего периода реабилитации Селин приходила проведать мальчика и сидела с ним, приносила ему игрушки, читала сказки, потому что его родители были вынуждены усердно работать, чтобы заплатить клинике деньги за содержание ребёнка. Фрэнк окреп за восемь дней, и его выписали из больницы. В этом году ему исполнилось восемнадцать.
Я никогда раньше не слышала этой истории, отец старался думать о маме «про себя», это заставило задуматься. Джон взял меня за руку и, грустно улыбаясь, сказал:
-Её доброе сердце спасло моего сына. У тебя глаза твоей матери. Она есть в тебе. Я считаю своим долгом помочь дочери Селин.
Мои глаза налились слезами. Внезапно на меня накатила волна тоски и грусти, светлой грусти, благодарности за то, что он рассказал мне эту историю.
-Прости... - он увидел мою реакцию и неправильно понял эти слёзы, - мне, наверное, не следовало тебе этого рассказывать...
-Нет, всё в порядке. Спасибо. Я рада, что вы были друзьями, правда, - я справилась со своими эмоциями и улыбнулась.
Я очень хорошо провела время и когда спускалась на первый этаж, то в окно увидела Ника, разговаривающего с каким-то парнем. Вид у незнакомца был довольно небрежный: темные джинсы, белая футболка под расстёгнутой светлой ветровкой и взъерошенные волосы.
-Ох ты, ёжик... - подумала я.
Весь этот образ завершали слегка потрепанные кеды и его главный плюс - самый шикарный, который я когда-либо видела мотоцикл. «Kawasaki», кажется «ZZR1400». Невероятно красивый, безумно дорогой и беспредельно быстрый. Чёрный красавец с ярко-синими молниями по бокам. Я видела такой в Интернете, но «вживую» он оказался ещё лучше…
-Вот бы поближе посмотреть, покататься. Ммм...мечта... - думала я, заворожено уставившись на байк, и тут поняла, что отец ждет меня.
Юноша пожал Нику руку и кивнул, словно о чём-то договорившись. Конечно, мотоцикл его - чудо, сам парень - эдакий мальчишь-плохишь, наверняка зарвавшийся сынок богатенького папы. Да, знаю я таких! Выделываются много.
Тем временем они уже попрощались, а когда я вышла из школы и села в машину, незнакомца и след простыл.
-И почему же ты мне не сказал, что когда-то тоже учился в этой школе? - вопрошала я.
-Наверное не придавал этому особого значения… - развёл руками отец.
-А почему не сказал, что мой директор - твой лучший друг?
- Похоже, что он сам тебе это рассказал, - равнодушно ответил он.
-И всё же, почему?
-А тебе не придёт в голову этим пользоваться? - улыбнулся Ник.
-Ты такого плохого мнения о собственной дочери... - наигранно обидевшись, возмутилась я и отвернулась, подумав про себя, что это не такая уж плохая идея.
Всю дорогу до дома играл приемник, и мы с отцом болтали обо всем на свете, я расспрашивала о его друзьях, о знакомых, о магазине, который по завещанию достался нам вместе с домом, где хозяйкой теперь по папиной просьбе была Ди, ведь он ничего в этом не понимал. Я была рада тому, что снова могу чувствовать себя его дочерью, могу видеть его каждый день, разговаривать, делиться сомнениями и радостями. Конечно, ради этого мне пришлось переехать, но я не привыкла ни о чём жалеть. Теперь всё начнётся сначала, и я буду рядом.

*  *  *
Я поднялась наверх и зашла в свою комнату. Было немного не по себе. Этот день вышел несколько интереснее, чем я ожидала. Знакомство с директором нисколько меня не напрягло, я узнала, что он лучший друг моего отца, и ещё о том, что моя мама успела оставить свой след в истории этого города.

Я легла на кровать и нащупала на своей шее кулон в виде монеты, на которой с одной стороны была какая-то надпись на неизвестном мне языке, а с другой - девушка-ангел, держащая в руках факел, в который вместо пламени было вставлено три разных маленьких сверкающих камушка. Интересно, что значат эти слова...я была уверена, что это буквы, хоть никто и не мог мне сказать, что это за язык... Я знала, что они что-то значат, но что?
Слова напоминали арабскую вязь, красиво выведенные символы на серебряной подвеске завораживали замысловатостью узора. Крылатая девушка всегда напоминала мне маму, ведь это был её медальон, и я не снимала его с десяти лет, когда папа подарил мне его на день рождения. Он сказал, что этот медальон носила мама, и он хотел бы, чтобы он был у меня. С тех пор он всегда при мне, что бы ни случилось, я не снимаю его, всегда ношу под одеждой. Не хочу, чтобы кто-то видел его. Это было что-то личное, сокровенное. Это была часть моей мамы, которой мне так не хватало.
Я редко позволяла себе думать о ней, потому что мне всегда хотелось плакать. Я чувствовала обиду на судьбу, потому что у меня нет ни одного воспоминания о той, кто дала мне жизнь. Все рассказывают мне о ней, все восхищаются ей, и, кажется, все знали её, но не я.
-Ну почему именно моя мама?! - я уткнулась носом в подушку и вытерла слезу. Всё, что я знаю, это то, что она была самой-самой...и её не было со мной...лучше бы она была обычной мамой и была рядом... Просто рядом, чтобы любить её, чтобы рассказывать ей о своих успехах, чтобы она ругала меня, когда я поздно гуляю, чтобы покупать ей подарки на день матери, чтобы целовать её перед сном и слушать, как она смеётся над очередной подростковой проблемой... Но самое главное - чтобы она знала, что я люблю её. Просто люблю за то, что она моя мама, и за то, что она со мной...но я не могу ей этого сказать.

Почти восемнадцать лет назад мой отец отправился на медицинскую конференцию в Санкт - Петербург и был вынужден сделать пересадку во Владивостоке. Там он встретил прекрасную девушку по имени Селин. Она свободно говорила на трёх языках, и он был в восторге. Они познакомились, и мой отец безумно влюбился. Селин была невероятной, он был восхищён и понял, что это та самая девушка, предназначенная ему судьбой. Он съездил на конференцию и вернулся во Владивосток. У них завязался роман, они были влюблены до такой степени, что могли понимать друг друга без слов. Нику нужно было ехать домой, и он позвал её с собой, но девушка отказалась. Тогда он обещал забрать её позже, на что она только мягко улыбнулась, ничего не сказав.
Ник уехал и вернулся через две недели. Он искал ёе месяц, но она сменила адрес, не оставила телефона, и никто ничего не знал о ней. Николас думал, что был в бреду, когда с ней познакомился, но продолжал поиски. В итоге он вернулся домой без неё с разбитым сердцем.
Два месяца он думал о ней и однажды, вернувшись домой с работы, застал свою мать, мирно беседующую с Селин, у него дома.
Бабушка Энн была очарована, она полюбила Селин и сразу же приняла её в семью. Ник, не медля, сделал своей возлюбленной предложение, и через пару месяцев они поженились. Через три месяца Селин попросила Ника переехать в Россию, она скучала по родине, а отец был готов на всё ради её счастья. Они вернулись во Владивосток, но он замечал её странное поведение. Необоснованная грусть, резкие оглядывания назад, словно боялась чего-то, беспричинные перепады настроения. Нет, на отношениях это не сказывалось, просто он чувствовал, что ей не по себе, и тогда она рассказала ему о том, что снова хочет переехать. Когда Ник узнал куда, он подумал, что с его супругой произошёл солнечный удар, но она была абсолютно здорова и настояла на своём. Так их молодая семья оказалась в Салехарде - единственном городе на Земле, расположенном на широте линии полярного круга.

Казалось, теперь она была счастлива, стала намного спокойнее и выглядела как обычная влюблённая девушка. Сразу после переезда она сообщила мужу о том, что у них будет ребёнок. Это было самое золотое время в истории их существования. Они любили друг друга и думали о том, что всегда будут вместе. Через девять месяцев родилась я, и мои родители, не долго думая, назвали меня Эмили. Это имя нравилось моей маме...
Селин любила свою новорожденную дочь больше жизни. По крайней мере, мне так все говорили. Мама позвала свою младшую сестру-Диану, чтобы она посидела со мной, пока они с папой не проведают бабушку Энн. Они уехали на месяц. Однажды Николас проснулся от собачьего воя посреди ночи и не обнаружил своей жены рядом. Пройдясь по дому, он понял, что её нет.

Этой ночью не спал весь Риверсдэйл. Вся полиция была поднята на ноги, обзвонены все больницы, морги, прочёсаны все леса, реки и близлежащие поля. Девушка исчезла. Ник не знал, что делать, поиски не прекращались. Он начал пить, сходить с ума. Надежда умирала с каждой секундой. Через семь дней её тело нашли близлежащем лесу, абсолютно невредимое, но бездыханное. Окружённое лишь выгоревшей травой. Никто не мог утешить моего отца. Вся его жизнь казалась теперь ему пустой, раз её не было рядом. Тогда он решил, что его единственная дочь - это его смысл жизни. Он хотел дать мне всё, о чём я могу мечтать, такую жизнь, чтобы ни в чём не нуждаться. В итоге он стал пропадать на работе, ездить по командировкам и работать в две смены. Я почти не видела его, поэтому Диана жила с нами. Отец зарабатывал деньги, а Ди занималась моим воспитанием. Так мы и жили до сих пор...

Это всё, что я знаю об это странной истории, это всё, что мне рассказали, но я чувствовала, что многое скрыто, недосказано и поэтому непонятно.
Пошёл дождь. Я закрыла окно и грустно вздохнула. Мой медальон...он хранит в себе что-то, и мне ещё предстоит узнать что именно... Я хочу разгадать тайну этой истории…может быть здесь я найду ответы...